Звание главной часовой державы мира Швейцария не завоевывала в борьбе — наоборот, она получила его в результате того, что воздерживалась от участия в конфликтах.
Пока прочие сражались друг с другом и переживали внутренние потрясения, швейцарцы довели часовое мастерство до совершенства, превратив его в искусство, а домашние мастерские —в часовые мануфактуры, слаженностью работы подобные самим часам.
Появление первых часовщиков
Еще и теперь в часовых бутиках на Рю дю Рон —улице, которую стоит провозгласить главной торговой артерией в сердце точной механики, Женеве, —можно услышать рассказ о том, как в XVI столетии Юрские горы стали прибежищем часовых дел мастеров из соседней Франции. История, которую продавцы с гордостью пересказывают клиентам, похожа на священное предание тех, для кого изготовление изящных механизмов —что-то вроде религии. Однако часовая механика —наука точная, а потому эта история не может не быть правдой. Что касается религии —в самом прямом смысле, безо всяких метафор, то именно ей швейцарские часовщики обязаны своей славой. Швейцария стала «страной часов» в результате религиозных войн, которые вели католики и гугеноты во Франции.
Как известно, в конце столетия победа осталась за католиками, а протестанты — гугеноты были вынуждены спасаться бегством в соседнюю Швейцарию, где в западной части говорили на том же французском, а протестантизм еще с 1563 года стал официальной религией. Большинство часовых мастеров оказались приверженцами нового веяния в христианстве и покинули Францию. Одним из первых стал Шарль Кюзен, лучший бургундский часовой мастер: в 1574 — м он перебрался в Женеву и сделался отцом ее будущей часовой славы.
А ведь еще незадолго до этого часовщики были обласканы королевским вниманием! В 1544 году Франциск I собственноручно подписанной грамотой удостоверил создание цеха часовщиков — первого в мире объединения представителей этой профессии. Большой любитель искусств, король и в этом ремесле прозрел род искусства —и распорядился учредить в своей резиденции в Блуа мастерскую, которая бы обеспечивала двор и вельмож самыми изысканными настольными и напольными часами. Но разгоревшееся в 1560 — е религиозное противостояние помешало Франции в дальнейшем сохранить титул «владычицы времени».
Развитие часового дела
За это звание боролись уже в следующем веке —также Англия и Голландия, где часы считались не предметом роскоши, а необходимым инструментом мореплавателей. Конкурируя за морское господство, эти страны состязались и в часовом мастерстве, добившись немалых успехов. Голландец Христиан Гюйгенс изобрел вращательный балансир на основе анкерного спуска, позволивший сохранять точность хода даже при качке.
Примерно в то же время в глубине европейского континента произошли события, в результате которых главной часовой мастерской Европы стала Швейцария. В 1685 году «король — солнце» отменяет Нантский эдикт, прежде хоть как-то сохранявший равновесие между католиками и протестантами. Подписанный в Фонтенбло новый эдикт гласил: «Мы запрещаем допускать что-либо, сколько-нибудь похожее на уступку в пользу реформатской религии». Волны протестантской эмиграции хлынули в Голландию, Британию, Швецию, а часовых дел мастера вновь выбрали Юрские горы и окрестности Женевского озера.
Связь между вероисповеданием и состоятельностью в профессии — не случайное совпадение. Главной добродетелью протестанты полагали трудолюбие и почтение к тем, кто занят делом, — они ни на минуту не забывали о том, что Христос родился в семье плотника. К тому же еще при Кальвине в протестантской Швейцарии оказалось под запретом и ювелирное искусство, и искусство вообще как слишком мирское, искусительное, «дьявольское». Зато часовое дело считалось вполне богоугодным в конце концов, эпоху часовой механики в Европе открыл бенедиктинский монах Герберт из Орийяка, будущий папа Сильвестр II, догадавшийся применить груз в деле измерения времени. Правда, средневековый манускрипт описывал его изобретение как «чудесные часы, изготовленные при помощи дьявольского инструмента», но тем не менее именно в часовщиков переквалифицировались швейцарские ювелиры. Впрочем, не только они.
Часовой промысел в Юрских горах освоили даже крестьяне. Нередко можно было встретить человека, который в теплый сезон возделывал каменистую землю, а зимой превращался в часовщика. Зимним утром он отправлялся доить коров, а вернувшись домой, сверлил, полировал, вытачивал миниатюрные детали. И в городе, и в деревне одни изготавливали шестеренки, другие — стрелки, третьи — пружины. Такая система, объединявшая несколько десятков надомных ремесленников, координацию между которыми осуществлял владелец «бренда», называлась «этаблиссаж» и сохранялась до середины XIX века. История многих марок началась с подобных факторий — комптуаров. Так случилось, например, с Longines — основатель марки Огюст Агасси начал в 1832 году с того, что наладил связи между несколькими комптуарами и стал на их базе выпускать карманные часы под собственным именем. Но гораздо больше для марки сделал племянник Агасси Эрне Франсийон, в 1866 году собравший мастеров под одной крышей. Он был одним из родоначальников часовых мануфактур, а самым первым стал Жорж Фавр — Жако, основатель мануфактуры Zenith.
Начало современной эры часов
С момента своего основания в 1865 году и до сегодняшнего дня она квартирует в Ле — Локле, ставшем также колыбелью и Tissot, и Ulysse Nardin и заслужившем звание «города — фабрики» и даже «города точности». Отсюда родом и марка Doxa; мастерские, основанные в 1899 году на Рю де Бийод, вскоре опробовали принципы Форда —выпуск простых, доступных и идентичных друг другу механизмов большими сериями, что принесло марке колоссальный успех.
Сегодня в часовом производстве занят каждый шестой из 10 тысяч локлуазцев —в начале прошлого века их было почти 13 тысяч, но пропорция оставалась неизменной. Среди тех, кто с той поры покинул Ле — Локль, были Георг Христиан и Поль Катен — в 1904 году они перебрались в городок Хелыптайн в 30 километрах от Базеля. Здесь они выкупили разорившееся ателье Lohner & Negelin, чтобы превратить его в часовую мануфактуру Oris, названную в честь протекавшего по соседству ручья. Мануфактура, работу на которой получили сотрудники прогоревшего ателье, занялась производством «роскопфов» —карманных часов, в которых отсутствует центральное колесо, а камни заменены стальными штифтами. Предприятие быстро росло —в 1910 — м здесь трудилось уже 300 человек, а в 1920 — х фабрика производила до 7 тысяч часов с собственными механизмами в день. Темпы роста не сократились и в военные годы, и к началу 60 — х мануфактура подошла с 800 сотрудниками в штате, успев за послевоенное время получить 242 сертификата от Бюро контроля точности хода часов. В 80 — е компания сформулировала актуальный и сегодня лозунг high — mech —поставив во главу угла высокие технологии, с 1985 года марка неизменно дополняет калибры своих часов запатентованными модулями Oris.
В 1970 — е швейцарская индустрия точной механики пережила кризис, названный кварцевым. Рынок заполонили кварцевые часы родом из Японии и других азиатских стран, продававшиеся по более чем скромной цене, —и конкурировать с ними было делом практически невозможным. Однако к концу 1980 — х недолгая эпоха кварцевого господства завершилась, а интерес к механике, оттененный почтением, вновь стал править часовым рынком. На волне этого интереса старые марки обрели второе дыхание —но появились и новые. Основанная в 1988 — м компания Frederique Constant с самого начала стремилась подчеркнуть механическую природу своей продукции —не только продемонстрировав непрерывное движение секундной стрелки по циферблату (в отличие от «кварца», где стрелка совершает 60 скачков в минуту), но и позволяя заглянуть в сердце механизма через апертуру —вырезанную в форме сердца. Эта деталь стала фирменным знаком культовой модели Heart Beat, представленной в 1994 году, —но молодая марка не успела зарегистрировать ее как промышленный образ, и уже в следующем году узнаваемая апертура появилась в арсенале других марок.
Теперь Frederique Constant выглядит вполне респектабельно. В 2000 — м компания перебралась в Женеву —и теперь ее продукция по праву носит не только пометку Swiss made, но и престижное «женевское клеймо». За названием кантона на циферблате стоит гарантия не только того, что часы собраны в Женеве, —но и того, что не меньше половины их деталей родом из кантона, ставшего сердцем швейцарской точной механики. Оттуда, где точно знают цену времени —как минимум с XVI столетия.
Крупный калибр
Чтобы сегодня считаться мануфактурой, часовой марке недостаточно собрать всех работников под одной крышей. Теперь для этого требуется выпускать собственные калибры — чем в эпоху господства «большой фабрики калибров» ЕТА могут похвастаться немногие. Один из таких счастливчиков — тот самый Zenith, с которого началась швейцарская мануфактурная история. Компания и сегодня собирает часы на основе легендарного калибра El Primerc — самого точного серийного механизма в мире и единственного напрямую соединенного с регулирующим устройством. Его история началась в 1969 — м, но уже в 1975 году она едва не закончилась — все из-за того же кварцевого кризиса. Собственники компании собирались превратить Zenith в производителя «кварца», а оборудование, уже собранные El Primero и накопленный опыт — продать с молотка по цене металлолома. Один из сотрудников компании, Шарль Вермо, рискуя потерять свое место, тайно маркировал и классифицировал оборудование, необходимое для производства калибра, описал все этапы процесса,и только благодаря его «партизанским» действиям в 2000 году легендарный механизм удалось возродить.
Не менее легендарным стал и калибр Venus 203 — правда, он прославился не историей, похожей на шпионскую драму, а минимальной толщиной, запасом хода в 38 часов и балансом, колеблющимся с частотой 18 тысяч полуколебаний в час. Для своего времени этот механизм, который в 1950 — е начали производить мастерские Venus SA из Мотье, был настоящей технологической революцией. Неудивительно, что почтить его вниманием хотят многие марки — такие как Aerowatch или Edox. Отмечая свой юбилей, Edox собрали на основе легендарного калибра часы Grand Ocean — всего в 125 экземплярах, по числу лет, исполнившихся марке.